– Саш, иди спать. Тебе работать завтра. Я сама на диване лягу, – включаю заботливую гражданскую жену.

– У меня выходной, – хмуро отзывается он. Я вдруг сдуваюсь, забыв все, что собиралась сказать. В голове ни одной путной мысли. Вакуум пустоты. – Еще раз начнешь меня гнать, я ведь уйду, Лесь, – хрипло произносит Кравцов. – Думай, прежде чем словами бросаться. Я не мальчик из песочницы, терпеть не буду.

– Ты не обязан меня терпеть, – мрачно усмехаюсь в ответ.

– Терплю же, – в его голосе сквозит усталость. Он трет ладонями лицо, смотрит куда-то вдаль, а я не знаю, как к нему подступиться и снова несу что-то совсем не то:

– Если кто и должен уйти, так это я.

Он поворачивает голову и смотрит долго, пристально, изучающе, сканируя насквозь, как рентгеном. В темных глазах ничего нельзя прочитать. Одна сплошная непроглядная мгла. Смотрю и дна не вижу, падаю в этот бесконечный тоннель и задыхаюсь. Больно, холодно, горячо, страшно, а вынырнуть не хочу. Завораживает.

– Иди, – произносит Кравцов одними губами и, сжав полы моего халата в кулак, рывком тянет на себя.

Припечатывает вплотную. Нависает, пронзая парализующим взглядом. Я ни дышать, ни дернуться не могу, ни ног, ни рук не чувствую. Сердце горит, перед глазами плывет туман, в висках барабанит пульс, заглушая мечущиеся мысли. Он меня гонит? Хочет, чтобы я ушла?

– Иди спать, Лесь, – резко отпустив мой халат, Саша отступает назад.

Я хлопаю ресницами, растерянно пялюсь на него, как слабоумная. Он сжимает челюсти, играя желваками, кадык нервно ходит туда-обратно, в глазах дикое выражение, от которого хочется забиться в угол.

– Быстро, – бросает сквозь зубы, заставив меня дернуться от неожиданности. – Чтобы через две минуты уже спала. В спальне, в нашей кровати, голая. Поняла меня?

– Да, – тихо пищу в ответ.

– Плохо поняла, раз все еще здесь! – рявкает Страйк, делая шаг вперед.

Испуганно подскочив на месте, я вприпрыжку улепетываю с балкона и сломя голову несусь в спальню. Через две минуты я еще не сплю, но уже лежу в постели. Голая. Довольная. Счастливая. Улыбаюсь, как ненормальная.

Я остаюсь. Саша не собирается меня выгонять. А значит, у нас целых три месяца в запасе. Если прибавить к истекшим, в сумме получится одиннадцать. Почти год.

Целый год…

Всего год.

Я буду скучать.

Боже, как же сильно я буду скучать.

Утром меня поднимает настырный будильник. Возмущенно засопев, я прижимаюсь щекой к мускулистой мужской спине и несколько секунд притворяюсь, что не слышу раздражающей сирены. Обнимаю своего грозного хирурга руками и ногами и позволяю себе чуть-чуть понежиться… пока он спит зубами к стенке. Трусь носом о крепкое плечо, вдыхая терпкий мужской запах, и совсем ни о чем не думаю. Еще минутку, только одну. Максимум две. Страйк горячий, как печка, а за окном февраль, снегопад, стужа. Как заставить себя выбраться из теплой кровати в неприветливый холод?

– Бл*ь, выруби его, – сонно и совсем не приветливо ворчит проснувшийся дикобраз. Вот же вредная козлина. Хам невоспитанный. Весь кайф мне обломал.

Обиженно фыркнув, отлипаю от Страйка, выключаю трезвонящий будильник на телефоне и нехотя сползаю с постели. В глаза, как песка насыпали. Ощущение, словно вообще не спала. Срочно требуется литр кофе, но сначала горячий душ.

– Ты куда? – хрипло спрашивает Кравцов.

– У меня концерт через два часа, – кутаясь в теплый халат, отвечаю я. Он лениво потягивается, глядя на меня мутным взглядом. – Двадцать третье февраля скоро. Перед ветеранами будем выступать.

– Ясно, – коротко бросает он. Тон такой, будто я у него что-то украла и не признаюсь.

– В двенадцать закончится. Можем потом куда-нибудь сходить… Если хочешь, – неуверенно предлагаю я. – В кино или пиццерию, или просто погуляем.

– Адрес сбрось. Я подумаю, – он задерживает взгляд на моих голых ступнях. – Обуйся. Пол холодный.

– Ага. – киваю, как болванчик.

– И шарф не забудь, снова хрипишь, – на припухших со сна губах появляется намек на улыбку. – Отрабатывать сегодня будешь, скандалистка.

– Не ругайся, Серый волк, я хорошая, – подхватываю его игривый тон и ощущаю себя гораздо бодрее, чем пять минут назад.

– Плохая ты мне больше нравишься, Веснушка, – порочно ухмыляется Страйк, заставив все мое тело вспыхнуть от горячего предвкушения. Опыт проживания с Кравцовым подсказывает, что отрабатывать мне очень даже понравится. И, возможно, я буду из рук вон плохо себя вести, напрашиваясь на добавку.

Удивительно, но несмотря на недосып и вымотавший меня накануне конфликт с Сашей, на сцену я выхожу абсолютно спокойной. Внутри меня оказывается сохранился огромный запас энергии, которого хватит на всех присутствующих в зале. Я читаю свою программу ещё более проникновенно и искренне, чем на репетиции. В груди разливается грусть и трепет. Слова текут словно из сердца, соль непролитых слез щиплет глаза. Меня переполняет эмоциями сопричастности к каждому из присутствующих. Вместе со всеми я плачу, скорблю, улыбаюсь сквозь слёзы и забываю о собственных страхах, полностью отдавая себя другим. Волнение приходит потом, когда я заканчиваю и слышу хлопки аплодисментов. Сморгнув слёзы, говорю благодарные слова и уступаю место следующему выступающему.

Выдыхаю только за кулисами. Закрываю глаза, обессиленно привалившись к деревянной декорации. Прижимаю ладонь к бешено колотящемуся сердцу, под плотно сжатыми веками мелькают белые точки.

– Олеся, ты супер, хорошо выступила, – хвалит меня Таня Игоревна, творческий руководитель нашей группы. Я киваю, разлепляя глаза, выжимаю улыбку. – Умница! Нам с тобой повезло, а сейчас быстро домой, отдыхать и отсыпаться, – она порывисто обнимает меня, целует в щеку и убегает подбадривать и вдохновлять других участников.

На ватных ногах я иду в раздевалку. Слабость накатывает волнами. Голова кружится, голоса звучат глуше, кончики пальцев немеют. Откат после адреналинового всплеска всегда застает врасплох, как бы я к нему ни готовилась. Пошатнувшись, утыкаюсь носом в чью-то грудь, и все рецепторы забивает знакомый запах мужского парфюма с примесью сигаретного дыма и кофейных зерен. Сильная рука обвивается вокруг моей талии, теплая ладонь ложится на поясницу.

– Малыш, ты жива? – от низкого шепота по телу разбегаются мурашки.

– Страйк? – недоверчиво бормочу я, задираю голову и только сейчас замечаю небольшой белый шрам на гладко выбритом подбородке. Уже и забыла, когда видела его в последний раз без щетины. Или просто смотрела невнимательно? – Откуда? – спрашиваю, дотронувшись пальцами до белой полоски.

– Неудачно упал во время игры в футбол, – мальчишеская улыбка делает его похожим на дворового хулигана. А еще ему безумно идет стильный пуховик цвета металлик и брендовые графитовые джинсы. Я просто без ума от его кипельно-белых кроссовок и умения идеально собирать образ в любом стиле. Он не рисуется, как другие нарциссы, и выбирает то, в чем ему действительно комфортно и удобно. В его гардеробе не так уж много вещей, и все они исключительно практичны и не диссонируют с современными трендами. Обо мне такого точно не скажешь. И все-таки именно я задержалась в системе его координат так надолго.

Хитро подмигнув, Саша склоняется к моему лицу и шепчет на ухо:

– Неудачно упал – версия для родителей. На самом деле я подрался с пацанами из класса.

– Из-за девчонки? – выдаю единственную версию, которая приходит на ум.

– Если бы. Они пытались отжать мой мобильник, – смеется Кравцов, а взгляд остается серьезным, сосредоточенным, пристальным и одновременно теплым. – Мне понравилось твое выступление. Ты молодец, Веснушка.

– Ты тоже молодец, – смутившись, быстро говорю я. Он такой красивый, а я с косами, в косынке и в платье в цветочек. – Молодец, что пришел, – поспешно исправляюсь, заметив удивленно выгнутую бровь. – Как тебя пропустили?

– Я умею быть очаровательным, когда захочу, – загадочно ухмыляется он, и я даже не пытаюсь с ним спорить. Голова все еще кружится, но больше от приятного волнения, чем от слабости. – Это, кстати, тебе, – словно фокусник, Кравцов достает из-за спины букет из персиковых роз и протягивает мне. Слегка опешив, я неловко забираю цветы и прячу нос среди свежих бутонов. – Прости, что не гвоздики. Они нагоняют на меня тоску.